На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Квартира, дом, дача

210 350 подписчиков

Свежие комментарии

  • Алексей
    Белые прожилки только в хреновых дешевых томатах.И лично я их есть не могу,пластилиновые.А сказочка про "плаценту" дл...Откуда в помидора...
  • Сергей Иванов
    Все кошки хорошие. Не надо выбирать. Выбирайте жену.Как выбрать кошку...
  • Андрей Матвеев
    О чем это? Никогда нас не напрягали, а тем более не пугали белые прожилки в томатах. Бред. Мы жевали гудрон и смолу, ...Откуда в помидора...

Жильцы петербургских коммуналок

Полутюремный режим, очередь в туалет и дежурный по лампочкам —  о быте и философии коммунальных квартир

Жильцы петербургских коммуналок. Изображение № 7.

 

Петербург — мировая столица коммуналок. По данным на конец 2015 года, в городе около 85 тысяч коммунальных квартир. Программа расселения действует с 2008 года, но очевидно, что пальму первенства по числу коммуналок Петербург будет удерживать ещё очень долго.

Мы поговорили с обитателями таких квартир про соседей с «белочкой», жильцов-активистов и замурованных кошек, а также о том, почему коммуналка — это вовсе не обязательно зло. 

 

Анастасия Вепрева, художник
и Роман Осминкин, поэт, арт-критик

коммуналка на Гатчинской улице

Жильцы петербургских коммуналок. Изображение № 2.

 

АНАСТАСИЯ: Я переехала сюда в марте 2015-го, так как устала скитаться по разным коммуналкам и хотелось обрести жилище, из которого меня не выкинут. Родители помогли купить комнату. А до этого большую часть жизни я жила в квартире в другом городе.

В начале было дико неуютно, неудобно, я не понимала систему отношений, да и времени во всё вникать у меня не было. Ужасно раздражало курение на кухне, впрочем, как и сейчас, я задыхалась, но почему-то терпела. Потом стало проще, что-то я поняла, к чему-то привыкла, а на остальное забила. Зарекомендовала себя как тихого и неконфликтного соседа.

Почти все жильцы коммуналки работают посменно, поэтому, если и есть здесь какой-то распорядок, то я его обычно не замечаю. Днём свободно, вечером людно, ночью все спят. Есть графики уборки, их раньше вели, но сейчас забили и устно передают информацию, кто следующий. Я часто в разъездах, поэтому, бывает, и меняемся, а иногда и забываем. Из санкций за неисполнение обязанностей — обычно общественное порицание и откладывание на потом: я вот уже три недели подряд должна дежурить. А так — никто никого за грудки не тащит, просто курят и ворчат. Есть комната, ответственная за сбор показателей счётчиков, с ними и расплачиваемся за свет, у них свой график на двери в кухне, кто заплатил и за что.

За дверью комнаты начинается приватное пространство, туда никто никогда не лезет, даже стучат только при острой необходимости — если что-то убегает на кухне, например. Так как у нас три комнаты из семи принадлежат одной семье из семи человек, а собственников, кроме меня, больше не проживает — они заняли практически всё общественное пространство. Это и кучи неразобранных вещей в коридоре, и склады на кухне. У меня есть крошечные антресоли, куда невозможно залезть, и туда ничего не влезает. И ещё есть пара метров, чтобы повесить одежду и поставить обувь. Да и то это постоянно провоцирует недовольство ближайшей соседки, которая как раз из упомянутой семьи и живёт тут дольше всех. Она постоянно ругается, что одежда и обувь мешают пройти и мы разводим здесь грязь. Недавно обнаружили, что она воровала носки из наших ботинок и закидывала на нашу антресоль. Вот такая борьба с «антисанитарией».

Так как мне неинтересно вступать в конфликты и брать на себя лишнюю ответственность, делами квартиры занимается семья собственников из трёх комнат. Их и больше, у них и лучше получается. Съёмщики стараются с ними дружить.

Гости в коммуналке в любом случае вызывают неприязнь. У съёмщиков их мало или даже практически нет. Есть одна запойная комната, где часто бывают непонятные люди, которые потом оставляют обильные следы своей жизнедеятельности в туалете и ванной. Ко мне пару раз заходили друзья, их сразу обхамили и обозвали грязными — так что я стараюсь никого не приглашать.

Основная бытовая сложность жизни в коммуналке заключается в том, что все друг другу мешают. Другой — он всегда сволочь, производит грязь, шумит, создаёт опасные ситуации, живёт по каким-то иным правилам. У нас сосед на Новый год почти горячку белую схватил и еду воровать на кухне стал, почти драка началась. Всё говорят, выселять его надо, полный беспредел творит. Осудили все, сказали: «Да, плохо». А всё равно простили и ничего не сделали. Потому что и прощать приятно, и иметь того, на кого всё списать можно, очень полезно.

Бонусы — у меня вид из окна хороший, район хороший, почти центр, не надо часами на транспорте ездить. Ну, ещё огонь в кастрюле могут убавить, историю рассказать смешную, с ЖЭКом пообщаться вместо тебя.

И всё же я мечтаю переехать отсюда. Каждую ночь мне снится, как я в отдельной квартире живу. Могу кастрюлю оставить на плите, могу воздухом чистым дышать на кухне в тишине и спокойствии, есть там могу и готовить долго. Могу в ванной спокойно мыться, не вздрагивать от вида унитаза, не участвовать в постоянных глупых склоках. А ещё друзей приводить могу и не бояться незнакомых мужиков в коридоре.

 

Жильцы петербургских коммуналок. Изображение № 3.

 

РОМАН: Я родился в коммунальной квартире в треугольном доме — знаменитом корабле на углу впадения канала Грибоедова в Фонтанку у Старо-Калинкина моста и жил там до семи лет. Потом был перерыв в 20 лет, пока в 2009 году мы не образовали арт-коммуну на углу Кузнечного переулка и Лиговского проспекта, где прошли последующие три с лишним (бурных) года совместного быта и творчества с другими петербургскими поэтами, художниками и молодыми учёными. Потом я жил в анархо-сквоте и ещё ряде коммунальных квартир, пока наконец не стал куратором в рамках биеннале «Манифеста 10» проекта, который так и назывался — «Коммуналка». Каждую пятницу в течение всего лета 2014 года мы открывали новые выставки и проводили поэтические чтения, кинопоказы и лекции.

Первые детские впечатления — это то, как я подглядываю за соседкой тётей Валей в дверную скважину ванной комнаты за тем, как она моется, а мама застаёт меня за этим занятием. Сегодня коммуналка для меня — это сознательный выбор общественной аскезы: вживание в тело атомизированного и отчуждённого социума. Зачем мне это надо? Кто-то уличает меня в желании объективации моих соседей и колониальной антропологии. Кто-то говорит, что такой опыт полезен мне как поэту и художнику, так как обостряет экзистенциальные переживания и углубляет эстезис. Сам же я тешу себя надеждой, что тем самым я вырабатываю универсальную пролетарскую субъективность, становлюсь по-настоящему другим.

В нашей коммуналке на Гатчинской основные бытовые процедуры регламентированы таблицами дежурства, сбора оплаты за электроэнергию и так называемыми инициативами на местах, когда при перегорании лампочки или отшелушивании краски на стене кто-либо просит скинуться деньгами или устраняет проблему и постфактум собирает деньги. Случаются и внештатные ситуации вроде травли клопов, когда соседи кооперируются для вызова службы санобработки для удешевления и гарантии безопасности. Но есть в квартире и так называемая «мама», осуществляющая повсеместный контроль за общественными местами и в случае ненадлежащих, по её мнению, состояния или использования этих мест оставляющая рукописные приказы типа «кто не моет ванную — то не моется в ней» или «смывайте за собой, свиньи!».

Иерархия в коммуналке сложилась ещё до нас, и мы лишь по возможности бесконфликтно в неё встроились, выгородив свою зону автономии, которую все восприняли со временем как должное. В квартире семь комнат, из них три занимают родственные семьи: одну — «мама», остальные две — её взрослые сыновья с жёнами и детьми. Этот родовой мини-клан и является гегемоном коммуналки, но авторитет — только «мама», тогда как остальные либо безропотно подчиняются её прихотям, чтобы не тратить время на конфликты, либо, когда терпение зашкаливает и «мама» выкидывает слишком самодурную штуку, собирают на кухне подпольный консилиум и ищут выход из сложившейся ситуации. Отличие от мафии только в том, что «маму» нельзя устранить.

Сложности проживания в коммуналке — в мелочах, но они, накапливаясь, доставляют массу лишних хлопот. Например, во время позднего возвращения (а позднее — это после 22:00) в квартире всегда сплошная темень, а свет включается лишь в конце коридора, и я каждый раз, рискуя набить себе шишку или споткнуться о чей-нибудь скарб, на ощупь продираюсь через весь коридор в самую дальнюю комнату. Помогает только мнемонический телесный опыт: здесь должен быть шкаф, здесь — дверной косяк, здесь торчит гриф гитары.

В качестве примера решения конфликтной ситуации позволю себе привести историю из нашего нового паблика на Facebook «Коммуналка на Гатчинской», который мы с Настей Вепревой решили завести, чтобы через дневниковое письмо преодолевать наши коммунальные обсессии.

 

Екатерина Суворкова, соосновательница сервиса
City Friend

коммуналка на улице Марата 

Жильцы петербургских коммуналок. Изображение № 4.

 

В коммуналке на Марата я живу полтора года. Это седьмая по счёту коммунальная квартира с тех пор, как я переехала в Петербург. Заехала в эту коммуналку на пару месяцев, думала позже найти что-то другое, но в итоге задержалась.

Как правило, в больших коммуналках — таких, как моя пятикомнатная — появляется некий жилец-активист, который начинает руководить процессом. Бывает, это хозяин, который живёт тут же. Но хозяева квартиры на Марата живут в другой стране. Когда я въехала, в коммуналке не было никаких графиков. Никто ничего не убирал, и все как-то в этом жили. Я так не могу, мне плохо. Поэтому через некоторое время я организовала дежурства, повесила график. Каждую неделю одна из комнат убирает общие помещения. А как люди живут в своих комнатах — их личное дело. Сейчас у нас чисто. Кроме того, регулярно назначаю мужчину — дежурного по всему, что может сломаться (лампочки, замки). Жизнь в коммуналке требует организации процесса, впрочем, инициатива не всегда исходит от меня — иногда и от других жильцов. 

Сейчас у меня хорошие соседи, никто на врывается в комнату, к некоторым я даже хожу в гости. Одна из соседок иногда просит последить за её ребёнком, когда идёт в магазин. Но были в моей жизни и другие коммуналки, с неадекватными людьми. Например, в одной был такой сосед — Михаил. Он когда-то служил в Чечне, и у него было не всё в порядке с головой. Когда он напивался, становился неадекватным. Мог выйти в коридор и вдруг подумать, будто его обувь не туда отодвинули. Пик неадекватности приходился где-то на пять утра. Он начинал ломиться, всегда подолгу орал. Причём ломился в те комнаты, где жили девушки, иметь дело с мужчинами боялся. Мы терпели-терпели, потом звонили хозяину. Тот приходил, Миша на какое-то время успокаивался, мы жили дальше. Впрочем, через полгода всё равно съехали. 

Я работаю в туристическом проекте. Многие наши клиенты не раз бывали в Петербурге и Эрмитаж — Русский музей уже посмотрели. Они хотят увидеть другой город. Была у нас парочка студентов-киношников из Германии — я позвала их на чай в коммуналку. Они слышали, что Питер — столица коммуналок, но не могли понять, что это. Очень удивлялись: «О, какие потолки высокие (4 метра)!» Восхищались размерами: площадь моей комнаты — почти 30 квадратных метров. Спрашивали, что интересного произошло в доме, которому около двухсот лет. Я, кстати, изучила информацию про этот дом, но, похоже, ничего выдающегося с ним не связано.

В коммуналке поражает сочетание дореволюционного и советского. В коридоре — сборники советских журналов и больше сотни томов про съезды партий, куча старых дисковых телефонов, советские чемоданы-гробики. Вот это смешение культур и некоторая «разваленность» быта, пожалуй, больше всего поразили гостей: как тут всё устроено? Как мы все живём в одной квартире? 

Конечно, я планирую со временем переехать в своё жильё. Хочется чувствовать себя хозяйкой, свободно передвигаться по своей квартире. Живя без соседей, ты можешь в пижаме выйти в коридор, пойти в душ. Здесь же надо обязательно одеться: всё же вокруг чужие люди. 

 

Денис Шулепов, IT-инженер

коммуналка у станции метро «Пионерская»

Жильцы петербургских коммуналок. Изображение № 5.

 

По сравнению со многими другими коммуналками моя совсем не плохая: в плане соседей, местоположения, быта. Мне кажется, в случае с коммуналками важно то, являются ли жильцы собственниками или арендаторами (я — собственник комнат, живу здесь третий год). Тут есть момент разного отношения к пространству: когда не моё — то и не жалко. 

Всего в коммуналке восемь комнат, помимо меня, проживают две семьи. Раньше это было общежитие — скорее всего при каком-то учреждении, но точно не знаю. Одна соседка живёт с момента строительства дома в 1974 году. 

Я слышал разные страшилки про жизнь в коммуналках: например, когда кому-то в суп плюют из мести и прочее. У нас такого, слава богу, нет. Главное правило: поддерживать чистоту, хотя бы у себя. 

Мы редко пересекаемся с соседями. Общая тема для разговоров — уличные кошки, которых выгоняют из подвала. У нас есть самоназначенный управдом — пенсионер, которому, видимо, нечего делать. Он решил избавиться от кошек и замуровал выходы в подвале. Жильцы размуровали, и управдом написал на них заявление участковому. Тот пришёл, посмеялся. Одна из моих соседок, пожилая женщина, любит животных: она подкармливает этих кошек и очень за них переживает. 

Основная сложность проживания в коммуналке: ты многое делаешь не так, как хочешь, а так, как положено. Например, не будешь ходить по квартире в одних трусах, не будешь громко слушать музыку. Преимущество же в том, что ты не один, рядом есть люди. Я как-то раз сильно заболел гриппом, не мог встать с кровати — мне сварили суп, принесли лекарства. Помогли. 

 

Вероника Беседина, художник

коммуналка на улице Рубинштейна

Жильцы петербургских коммуналок. Изображение № 6.

 

Комнату купили в 2009 году. Это время, когда улица Рубинштейна была ещё не столь популярна и модна. Было много скучных кафе, продуктовых, относительно тихо и по-питерски мрачно.

До этого я снимала в коммуналке на Шпалерной — чудное время. У меня было всего двое соседей. Особенно запомнился тот из них, который, кажется, ни разу не прибирался в комнате: везде были «тропы», к предметам не притрагивались годами, они просто пылились. Всё это в моём понимании было экзотично. Он жил с борзой по кличке Варенька. Впервые я её увидела только через три месяца после того, как въехала. Собака болела. Я открыла дверь комнаты и поняла, что кто-то смотрит на меня. Варенька качнулась, я увидела высокий собачий корпус и длинные тонкие задние лапы. Она была как крыло бабочки — тонкая и красивая, с выпуклыми глазами.

В 2010-м мне пришлось поселиться в комнате на Рубинштейна. Соседи были не плохие и не хорошие — ни сумасшедших, ни алкоголиков. Коммуналка была образцовой чистоты и порядка, коридор был пуст, туалет с ремонтом и кухня без запаха. Позже я поняла, что на самом деле тут полутюремный режим и всякое отклонение от «нормы» подавляют контролирующие ситуацию жильцы.
Всё это связано с тем, что люди боятся хаоса и ещё большего заселения. Например, я хотела провести водопровод в комнату, но затея не увенчалась успехом: сказали, маленький напор воды. Не разрешили и повесить полки для картин над входной дверью в коридоре. Повесить на стену велосипед также не удалось. 

Мои ожидания того, что в больших коммуналках больше свободы, так как меньше возможностей для контроля, не оправдались. Как выяснилось, все эти гулаги — проехались по нашим с вами головам. Была одна показательная история. Соседка сочла, что из-за моего отъезда (я много путешествовала) можно поставить мне внеочередное дежурство. Я отказалась. После этого — без выяснений и разговоров — несколько жильцов стали орать на меня при встрече, на мой кухонный стол водрузили мои же сапоги, в обувь положили мусор, стиральную машинку поставили набекрень. Я подумала, пускай будет на всеобщем обозрении, и не стала ничего убирать.

В выходные инициативная группа жильцов стала настойчиво стучать ко мне в комнату, пытаться проникнуть — я не открывала, и соседи разошлись. Через час пришёл участковый, который хотел поговорить с одной из соседок — совсем по другому поводу. Дверь в коммуналку открыла я и попросила участкового помочь пообщаться с инициативной группой недовольных жильцов. Увидев сапоги, стиральную машинку и мусор, участковый согласился. Мы поговорили, инициативная группа пообещала организовать график дежурств. Так со мной стали считаться.

Я не знаю, кто тут был прав. Напрашивается вывод: люди считаются только с силой и властью.

 

Тимофей Хмелёв, бармен, переводчик, журналист

коммуналка на Пушкинской улице (бывший меблированный дом «Пале-Рояль») 

Жильцы петербургских коммуналок. Изображение № 7.

 

Комнату в этой коммунальной квартире выкупили 14 лет назад, а вселился я в неё 11 лет назад. Поначалу она была пустая — только диван и стул, сейчас же вся заставлена мебелью. Но в последнее время я здесь не живу. 

Мне 45 лет, я вырос в Союзе и хорошо знаю, что такое жить в коммуналке. Моя юность была довольно бурной: около трёх лет я бродяжничал, часто не знал, где буду ночевать. Тогда существовала хиппи-система, когда можно было прийти на Арбат, громко спросить, есть ли вписка, и таким образом найти себе ночлег. Так что коммуналка не стала для меня чем-то непривычным: я жил в самых разных условиях, случалось даже ночевать на лавочке. 

Полезная особенность коммунальной квартиры на Пушкинской заключается в том, что в каждой комнате — поскольку это бывшая гостиница — есть водопровод: можно оборудовать маленькую кухню. Таким образом комната — большая, тридцатиметровая — превращается в подобие студии. Интересный момент: чем больше коммуналка, тем, как ни странно, реже сталкиваешься с соседями. Особенно когда нет острой необходимости готовить на общей кухне.

В нашем крыле девять комнат, в другом — то ли 11, то ли 13. Все соседи люди разные, все милые. Я не самый общительный человек, но со всеми у меня всегда были хорошие отношения.

Приметы богемной жизни в нашей коммуналке, пожалуй, не сохранились. Того, чем был «Пале-Рояль», когда здесь жили Куприн, Шаляпин, литературный критик Пётр Перцов, уже нет. Однако здесь жил Тимофей Хмелёв, и в его комнате некоторым образом отзвуки богемной жизни проявлялись. Например, устраивались вечера — не банальные пьянки, но литературные чтения, часто играли в преферанс. Я сразу поставил в комнате большой стол: для меня это важный атрибут жизни, поскольку и у родителей, которые принимали много гостей, все сидели за большим столом. 

Я довольно часто оставлял свою комнату открытой и знал, что никто в неё не войдёт. Если меня нет, соседи постучат, но заходить не будут. Здесь всё довольно интеллигентные, в этом смысле мне повезло. Был один сосед, который много пил и раз в два месяца по ночам дебоширил, но я нашёл способ его утихомирить, и он перестал всем мешать. 

В коридоре многие курят, там же общаются. Я ни разу не видел ссор или криков. Жильцы всегда собираются вместе на кухне, когда готовят. Там два кресла: люди сидят в них, опять же курят и общаются. Кухня — огромная, метров 40. Все имеют негласное право выставлять в коридоре сколько угодно вещей и хлама. В итоге коридор наполовину заставлен, но он достаточно широк, чтобы спокойно проходить — даже на велосипеде можно кататься. 

Соседство с другими людьми, бывает, выручает. Однажды у меня был почти инсульт: давление под 200. Я вызвал скорую и сразу сказал: «Звоните в любую комнату, только не мою», — я уже не мог встать с постели. А один раз меня серьёзно избили, и мне очень помог сосед: не только вызвал скорую, но и затем пришёл удостовериться, что меня не бросили в приёмном покое. 

Проблема этого дома в том, что в некоторых других квартирах живут деклассированные типы, алкоголики, часто заходят бомжи — и оставляют после себя всё то нехорошее, что может оставить человек. Если бы это было более однородное в социальном плане общежитие, здесь было бы чище и аккуратнее. Дом, если привести его в порядок, станет очень уютным. Он вообще-то замечательно спроектирован. Например, он очень тёплый. Три дня назад я ушёл и оставил форточку открытой, пришёл домой — и можно было ходить по комнате в одной футболке.

Постоянно шли разговоры о капитальных работах в доме, появлялись какие-то инвесторы, которые хотели сделать здесь, например, гостиницу. Они отказывались от планов: дом сложно было расселить из-за большого количества жильцов (представьте, на каждом этаже — по 20 комнат, всего четыре этажа). Однако в итоге город собирается расселять дом, крайний срок — 2017 год. И, насколько известно нам, жильцам, есть инвестор, который хочет максимально сохранить исторический бэкграунд, сделать что-то вроде прежнего «Пале-Рояль», меблированных комнат.

   

Жильцы петербургских коммуналок. Изображение № 8.

ЮРИЙ КРУЖНОВ

историк, искусствовед, автор книги «История квартирного вопроса в России»

В коммунальных квартирах советского времени сложился особый тип психологии. Немало было людей — да и сейчас, наверное, такие есть, — которые не хотели выезжать из коммуналок: они нуждались в общении, в коллективе. Иногда даже в маленьких скандалах, конфликтиках. В адреналине. Но отношение к коммуналкам у большинства в них живущих, конечно, отрицательное.

В Москве коммуналок гораздо меньше, чем в Петербурге. И зачинателями этого дела были, думаю, мы, петербуржцы. Коммуналки появились ещё при Петре I (а может быть, и раньше). Когда строился Петербург, сюда переселялось огромное количество людей: мастеровые, купцы, инженеры, строители. Естественно, где-то им надо было жить. Гостиные дворы в основном предназначались для товаров, и тем же купцам первое время в них запрещали жить. Гостиниц не хватало. Богатые люди строили частные дома, в которых приезжие и снимали жильё. Представьте себе, например, деревянный дом из двух комнат, в нём сдают углы. В таком углу есть кровать, стул, может быть, тумбочка. По сути это первые коммуналки. 

Официально считается, что коммуналки появились только при советской власти. Ничего подобного! И до революции было огромное количество коммуналок: их процент колебался в разные годы от 30 до 50%. Владельцам доходных домов было выгоднее сдавать помещения покомнатно. Мало того, была система, при которой человек, снимающий комнатку в доходном доме, имел официальное право поделить её и сдавать угол, выплачивая хозяину некий процент процент (это называлось «сдавать угол от жильцов). 

При советской же власти появился новый способ образования коммуналок: деление барских (впрочем, конечно, и не барских тоже) квартир. Уплотняли, выселяли... Известно, что к Александру Блоку пришёл матрос и сказал: я, мол, буду здесь жить, у меня и бумажка есть, вы этот сундук уберите — здесь я спать буду, а в той комнатке вы с мамашей потеснитесь. Этот процесс продолжался довольно долго, потом историки назвали его коммунальным переделом. Коммуналки оказались очень выгодны государству: наша надзорная система очень быстро поняла, что таким образом можно следить за гражданами. 

Неудивительно, что в советское время коммуналки продолжают плодиться. В 50–60-х начался бум пятиэтажек: казалось бы, людей заселяли в отдельные квартиры. Однако буквально через 20 лет 20 % жилья в новых районах было коммунальным: семьи ругались, разводились, дети подрастали — все жили в одной квартире либо разъезжались. В Невском районе, на Гражданке и на Ржевке было большое количество коммуналок.

Я много проживал в коммуналках, и вот что интересно: чем больше была квартира, тем спокойнее была в ней обстановка. Например, лет 15 я жил в двухкомнатной квартире — и в конце концов просто сбежал от соседей, очень милых супругов. 

Сейчас, конечно, психология другая: единица отсчёта не комната, а квартира, и жильцы коммуналок мечтают об отдельной жилплощади. Но расселяться в наши дни очень трудно. Зачем это, в сущности, может быть нужно городу? Ведь требуются огромные средства. В советское время расселением коммуналок занимались маклеры, затем риелторы. Они строили цепочки, порой огромные. Рекорд был у моей напарницы (Юрий Николаевич Кружнов 20 лет проработал маклером и риэлтором. — Прим. ред.): 62 звена, она больше года строила эту цепочку. 

В 90-е годы большие коммунальные квартиры шли влёт, их покупали богатые люди. В начале 2000-х процесс почти прекратился: все купили, что хотели. Второе название моей книги «Коммуналки навсегда». Оно не означает, что такое жильё будет во все времена... Хотя кто его знает? Количество коммуналок не уменьшается. 

Источник

Картина дня

наверх