«В этом доме — как в романе “Сто лет одиночества” — все, что было, никуда не исчезает. То и дело я представляю Марка Шагала, который пересекает двор, идя на работу в управление революционных театров. Там всем заведует друг Горького — Андреева. Так ее называли. Никогда не говорили “гражданская жена”...», — рассказывает Ольга Юрьевна Цехновицер, хозяйка квартиры. Мы стоим в прихожей, все вокруг похоже на огромную загадочную инсталляцию — кругом афиши, мозаика, куски декораций. Ольга Юрьевна — оперный режиссер, драматург и свободный художник. А ее муж — Аркадий Матвеевич Штейнлухт, хозяин дома — дирижер.
Ольга и Аркадий переехали в квартиру на Литейном в 1990 году — тогда это еще была коммуналка. Квартира напоминает логово доброго волшебника: со второго этажа свешиваются качели, на стене в коридоре висит гигантская бабочка, а в одной из комнат стоит большой концертный рояль (Аркадий поправляет меня: «Это — не большой и не концертный; тот был бы метра три»). Здесь он занимается с певцами. Иногда репетирует инструментальные сочинения малым составом. Ольга же в последнее время отошла от театра: «В декабре 2007 года мы организовали в этом доме ТСЖ. Теперь — это моя главная опера».
История дома
Дом по адресу Литейный, 46 глядит на улицу сдержанным фасадом желтого цвета, который сделал архитектор Пель — он реконструировал здание в середине XIX века и возвел несколько пристроек во дворе. Но сам дом стоял и до него — здесь были казармы Преображенского полка. Потом ко многим домам вглубь Литейного добавлялись дополнительные участки и пристройки. Но самое ценное, что связано с домом — гигантский внутренний сад: его выхлопотал в 1817 году Густав Розенкампф, главный секретарь Комиссии составления законов.
В начале XX века в доме поселился Павел Гукасов — богатейший нефтепромышленник тех лет. Его состояние превышало 15 миллионов рублей, что ставило его в один ряд с Ротшильдом. Гукасов поселился в особняке в глубине сада, а доходный дом на первой линии компенсировал его содержание.
Прогрессивная молодежь 80-х называла садик во дворе «Пале-Рояль» и захаживала сюда выпить портвейна и поиграть на гитаре
Новые владельцы пригласили архитектора Александра Хренова — автора первого в Петербурге дома с лифтом. Тот создал настоящий ансамбль в стиле итальянского модерна: пристроил к главному дому два новых пятиэтажных корпуса, а также украсил внутренний двор и фасады. Именно тогда на стенах дома появилась майолика — медальоны с изображением Афины-Паллады и Медичи, сатиры над входами в парадные, колоннада в трехарочном входе во двор и фонтан в центре сада. На фасадах появились надписи на латыни Domus propria domus optima: «Свой дом — наилучший». Возможно, уже тогда за садом закрепились названия Сен-Жермен, «Пале-Рояль» или «Бельведер» — в честь королевского дворца, так как только во дворцах полагалось иметь такой сад.
После революции в здании особняка во дворе располагалось революционное министерство культуры и иностранных дел. Заведовала им гражданская жена Горького — тогда все говорили «друг» — Мария Андреева. У нее в подчинении работал Марк Шагал: ходил на службу через внутренний двор, о чем писал в книге «Моя жизнь».
Сами же Гукасовы после революции эмигрировали — одних квартирантов уплотнили, других расстреляли. Из дома на Литейном увозили Владимира Таганцева: его расстреляли по обвинению в «заговоре против большевиков». По тому же «делу Таганцева» казнили поэта Николая Гумилева.
В Советские годы дом был коммунальным и славился своим открытым садом. «Прогрессивная молодежь 80-х называла садик во дворе “Пале-Рояль” и захаживала сюда выпить портвейна и поиграть на гитаре», — рассказывает журналистка Ольга Писпанен. Все потому, что недалеко находилось знаменитое кафе «Сайгон»: «Мы познакомились с тобой в “Сайгоне” год назад», — пел Майк Науменко в песне «Страх в твоих глазах». Олег Гаркуша из группы «Аукцыон» рассказывал, как они с Федоровым в 1982-м году пошли во двор «Пале-Рояль» пить портвейн — там их «отдубасили гопники» как раз за упоминание «Сайгона»: «Неудачно мы тогда посидели в том садике».
Как устроена квартира
Квартира номер 3 в доме на Литейном, 46 очень большая — около 180 метров, учитывая вторые этажи в некоторых комнатах. Потолки здесь около пяти метров, поэтому в конце коридора можно увидеть забавную картину: две двери, располагающиеся одна над другой. Слева от нее — гигантская бабочка. «Эта композиция — руководство пользования верхней дверью, — объясняет Ольга — дверью на небо. Куда постепенно улетают люди, превращаясь в бабочек. Вон, видите — летит старичок с палочкой, ребенок вылетает из рук родителей, жена летит за мужем: “Куда, куда?”, а он уже оброс одним крылом. Так что у нас есть прямой проход на небо». На самом деле там просто небольшая кладовка.
Бабочка уже побывала в Малом зале филармонии, когда участвовала в театральном проекте «Петербуржский таракан». Впрочем, до бабочки еще надо дойти, а вот различные артефакты начинаются прямо в прихожей. Вот на входной двери висит программка 1973-го года — к концерту Аркадия Штейнлухта «Страсти по Иоанну». «Забавно, что попала она к нам только несколько месяцев назад — оказалось, что соседка нашей дочери была 47 лет назад на этом концерте. Я дирижировал эти два концерта, будучи солдатом срочной службы. Меня призвали 7-го мая, а сами концерты были 14-го и 15-го. Начальник отпустил меня под честное слово, “подирижировать”, — рассказывает он. – Это вообще была уникальная история, ведь в Советские времена духовная музыка была “персоной нон грата”».
В одной из комнат стоит рояль Steinway, который Аркадий купил в 1974 году — на первый крупный гонорар за запись пластинки
Чуть дальше — афиша бара Terminal: «Ей я горжусь. И не только потому, что бар – заведение нашего сына с товарищами, но еще из-за того, что каждый год к 1-му марта у меня есть повод быть ему нужной: я неизменно получаю заказ на стих ко дню рождения “Терминала”. У меня уже много таких афишек», — говорит Ольга.
Почти в упор на входящего в квартиру смотрит лицо — старые кирпичи с выбоинами, под стеклом. «Это главный персонаж в квартире — наш домовой. Когда мы делали ремонт, после того как квартира стала отдельной, мы содрали обои, и наша внучка разглядела след, что оставили старые счетчики. Смотрим — домовой. Решили не мазать его шпаклевкой по лицу, а сохранить. Теперь когда мы застаем домового на месте преступления — а он все время норовит украсть что-то бумажное, в основном документы — мы кладем ему конфету. Помогает», — с улыбкой рассказывает Ольга.
Дальше со стен коридора свисает огромное количество загадочных предметов — ветви деревьев, блюдца, лампы, палитра художника Арона Зинштейна, буквы из сучьев, почти с потолка смотрит Баба-яга авторства Андрея Кузнецова.
Слева от прихожей — комната с роялем Steinway, который Аркадий купил в 1974 году — на первый крупный гонорар за запись пластинки «Страсти по Иоанну» на фирме «Мелодия». В этой комнате проходят не только уроки пения, которые дает Аркадий, но и квартирники. Причем самые разные — от классической музыки до песен под гитару.
В углу — как и во всех остальных комнатах — гигантская изразцовая печь. На ней стоит портрет подруги хозяев — композитора Ольги Петровой. «Я пыталась подарить ей портрет, но собака страшно на него лаяла. Видимо, она признала сходство и решила, что двух хозяек быть не должно».
Слева от печи – автопортрет Юрия Цехновицера, а на соседней стене – его же панорама Пяти Углов. Сейчас там находятся два заведения его внука: «Бекицер» и Social Club. Сбоку от панорамы — автопортрет уже самой Ольги. Правда, он выполнен не кистью или карандашом, а почти целиком сложен из лепестков и древесной коры. Ольга вообще очень любит украшать все цветами и растениями, высушенными и живыми. Все подоконники в квартире заставлены горшками — их тут штук пятьдесят, не меньше.
На другой стене висит длинный картон — совместная работа художников Арона Зинштейна и Саши Гардт. «Каждый год Максим и Феликс Якубсоны устраивают что-нибудь на день рождения трагически ушедшего в 1970 году поэта Леонида Аронзона. Как-то раз мы попросили Арона и Сашу порисовать под чтения его стихов. В последний момент я захватила из дома еще и эту мебельную упаковку. Художники рисовали одновременно с двух ее концов под стихотворение «Послание в лечебницу». Кстати, и Саша, и Юрий Штопаков, и их сын прописаны в этой квартире», — смеясь, добавляет Ольга.
На лестничной площадке до сих пор можно встретить осветителей и механиков, а вдоль Литейного — цепочку грузовиков с оборудованием.
Следующая комната — двухэтажная. В ней ремонт закончили лишь несколько лет назад — разобрали потолок прямо до балок. Теперь наверху небольшая спальня, а снизу столик с диваном. В этой комнате подолгу жили иностранные студенты Европейского университета — хозяева любят принимать и опекать тех, «кто воспринимает как подарок судьбы столь буквальное соприкосновение с русской историей». C антресолей есть потайной выход в коридор — уже со второго этажа: «Если вдруг в комнате кто-то спит, а нужно срочно что-то доставить из гардеробной — можно подставить лестницу и сюда пролезть».
Следом — спальня, самая древняя и обжитая комната во всей квартире. В ней хозяева начинали жить, когда переезжали в еще коммунальную квартиру. Здесь тогда встал рояль. Второй этаж — вместе с рейками — перевезли прямо с Васильевского острова, почти как стол. «Только пришлось его обрезать, ведь та комната была намного шире. У печки так и стоят 30 лет два “лишних” столба, когда-то подпиравшие антресоли посередине», — рассказывает Ольга.
Вот на лестнице висит еще одна работа Юрия Цехновицера — быстрый рисунок: «В 1976 году, когда мы только поженились, мы без конца меняли съемное жилье. Каждый раз в новой комнате мы просто вешали на стену эту картину — и как будто оказывались дома. Так что это наш главный признак жилья, — рассказывает Ольга и достает еще одну фотографию. — Это мой дед, Орест Цехновицер — одна из причин, почему меня назвали Ольгой. Вместо того чтобы ехать с университетом в эвакуацию, он пошел на фронт в Таллин — поднимать дух солдат. И погиб на таллинской переправе. Наш сын на него очень похож».
Как в доме снимали кино
В квартире Аркадия и Ольги несколько раз снимали фильмы. Впервые с киношниками хозяева познакомились через художника Виктора Иванова. Он работал со многими режиссерами, и не раз «наводил» их на эту квартиру.
Самое сильное впечатление произвели на них съемки многосерийного телевизионного фильма Сергея Снежкина «Женский роман» с Диной Корзун и Константином Хабенским в главных ролях. Казалось бы, обилие вещей — особенно многочисленных художественных инсталляций — могло помешать режиссеру, но Снежкин наоборот использовал их для съемок. «Там была одна сцена, где героя крутили на стуле — показывая таким образом сумасшествие. Так вот, для нее Снежкин попросил принести как можно больше предметов, — вспоминает Ольга. — После этих съемок весь мой “вещизм” был на время реабилитирован перед семьей».
Аркадий продолжает ее рассказ: «Была там и эротическая сцена, которую снимали прямо в нашей кровати на втором этаже. Хабенский и Корзун лежат на матрасе, укрытые простыней, и затем Константин начинает медленно стягивать простыню с Дины. Все ожидают увидеть там обнаженную грудь, а у Дины вдруг появляется раскрытый веер. Его мы с сыном привезли из Германии, а Снежкин приметил на шкафу».
Фильм должен был быть двадцатисерийный, однако заказчик — телевизионный канал — потребовал сократить хронометраж до восьми эпизодов. Снежкин отказался, поэтому в итоге в фильм он значится под псевдонимом Серж Василеостровский. «Но у нас-то, конечно, есть все двадцать серий на кассетах, которые мы честно отсмотрели», — признаются хозяева.
Случались и болезненные соприкосновения с миром кино. Несколько лет назад в квартире снимали сериал «Пепел» с Владимиром Машковым в главной роли — про тяжелое время сталинских репрессий, войны. Хозяева признаются, что так его и не посмотрели: «Мы были обижены отношением к дому — стенам, обоям, паркету. Большой бюджет, никаких наших вещей, мебели — все привезенное, отобранное, очень выразительные интерьеры. Будто в павильоне снимали. Вещи, сложенные в целый штабель больших коробок, мы не могли разобрать несколько лет», — говорит Ольга.
Зачастую на лестничной площадке до сих пор можно встретить осветителей и механиков, а вдоль Литейного — цепочку грузовиков с оборудованием.
Угроза расселения
В последние годы дом на Литейном оказался втянут в большой конфликт. Причина — в форме управления домом. Депутат Оксана Дмитриева, живущая здесь, провела через Законодательно собрание Санкт-Петербурга закон "О реставрации, капитальном ремонте и приспособлении для нового использования домов-памятников", в котором такой форме управления как ТСЖ нет места. Инвестору, согласно этому закону, передаются в пользование все общие помещения дома; технические чердаки инвестор имеет право использовать для постройки мансард.
Постоянные тяжбы длятся уже несколько лет, и Ольга уже колеблется между тем, чтобы просто переехать, и продолжением борьбы: «Единственная причина, по которой я не хочу уезжать, — связь дома с отцом. Так-то я имею достаточно внутренних сил, чтобы продолжать строить что-то на новом месте. Я умею оживлять пространство, но мне важно, что этот дом был невольно выбран моим отцом, и мы живем здесь в честь него».
Свежие комментарии